«Пока сражаются наши парни, война для меня не закончилась…»

Есть на свете люди, для которых основополагающими в жизни являются понятия «Долг», «Честь», «Родина», «Присяга». Именно так – с большой буквы, от рождения и до самого ухода «за кромку». Один из них – Андрей Анатольевич Науменко, которому и предоставляем слово…

ВДВ

– …Я родился в Беларуси, родители были представителями абсолютно мирных профессий, мама – заведующая магазином, отец – энергетик. Правда, дед сражался на фронте, закончил войну командиром саперного батальона. Сам я в свое время занимался боксом, потом случайно пришел в секцию при ДОСААФ и всерьез увлекся парашютным спортом. После школы «за компанию» окончил Минское авиационное училище гражданской авиации.

До призыва успел совершить 89 прыжков, а потому ни у кого – ни у военкома, ни у меня – не возникло вопросов, какой род войск выбрать для службы. ВДВ – это же элита, «никто, кроме нас» и все такое. Конечно, знал, что там будет трудно, но все равно рвался только в «крылатую пехоту».

Попал в Витебскую дивизию ВДВ, прошел курс молодого бойца, принял присягу, вскоре получил лычки младшего сержанта. А однажды замполит собрал нас и говорит: кто хочет послужить за рубежом – подходите ко мне! Я ж думал, что «заграница» – это непременно ГДР или там Чехословакия, а мне так хотелось посмотреть Европу… Вместо этого нас привезли в Фергану, и следующие четыре месяца – опять «учебка». Марш-броски по горам, стрельба, тактика, саперное дело – все было очень всерьез.

Афган

…Дальше был Кандагар, отдельная рота спецназа ВДВ. Через две недели в составе разведгруппы отправили на первый боевой выход. И надо ж было такому случиться, что при прочесывании «зеленки» я столкнулся с тремя «духами». Повезло – заметил их первым и завалил очередью из автомата. Мне за тот бой вручили первую награду – медаль «За боевые заслуги».

Чем занимались в Афгане? Многим, в том числе обеспечением силовой поддержки операций контрразведчиков. Но в основном пресекали транспортировку бандитами оружия и наркотиков. Видел фильм «Охотник за караванами»? – так вот, очень похоже. У меня было двенадцать таких выходов.

Конечно, самым памятным оказался крайний. Нам тогда сообщили, что ожидается лишь пара десятков вьючных животных и, соответственно, примерно столько же «духов». Я, как замкомвзвода, вел боевой дозор, мы шли перед основной группой спецназа. Сначала заметили разведку душманов, сообщили своим и пропустили мимо. А вскоре увидели метрах в семистах основной караван – больше ста человек...

Мы втроем заскочили на горку и оказались как в гнездышке – с одной стороны отвесная стена, с другой – обрыв, и подойти к нам можно было лишь с одной стороны. Это, наверное, и спасло… Принял решение принимать бой. Начали отрабатывать по противнику, я – за снайпера. Когда в очередной раз хотел поменять позицию, почувствовал сильный удар в ногу, вижу – кровь. Кое-как наложил жгут, перетянул, вколол промедольчик. А «духи» тем временем подбираются все ближе…

Делать нечего – забрал у товарища пулемет, две коробки с патронами и велел своим отходить, мол, я прикрою. Стал отстреливаться, отложил уже одну гранату для себя, но тут внезапно в воздухе появились два наших «крокодила» и быстро раздолбали караван. Пацаны мои обратно прибежали, нормально уже перевязали. А дальше – полтора месяца в ташкентском госпитале.

Как раз начался вывод Советской армии из Афганистана, так что дослуживать отправили в Нальчик. Так как у меня имелись водительские права, вручили ключи от «Волги» и поручили возить начальника разведки соединения. Кручу, значит, я «баранку», вожу генерал-майора по воинским частям. Однажды в дороге разговорились, он и спрашивает: чего на гражданке-то забыл? Оставайся на «сверхсрочку»! А я: не-не-не, только домой!

Таджикистан

…Через несколько дней после «дембеля» я сказал родителям, что поеду в гости к деду на Кубань. А там, как оказалось, и Нальчик совсем недалеко… В общем, добрался до своей части, стою возле КПП, а тут как раз знакомая «Волга». Генерал открыл дверь и смеется: «Что стоишь, десантура? Садись, поехали!» Написал я рапорт на сверхсрочную службу и поехал учиться на прапорщика – сначала в Псков, а затем в Новосибирск.

А затем была девятимесячная командировка в Таджикистан. Дислоцировались мы на 10-й погранзаставе, работали по караванам, часто на несколько дней выходили к сопредельной территории, бывало, и поглубже заходили.

Однажды наткнулись на небольшой вроде караванчик, раздолбали его, а во вьюках обнаружили почти тонну героина. Запросили по рации начальство – что с дурью-то делать? Жгите, говорят. Ну, мы и сожгли. А по возвращении прибежал к нам начальник заставы и говорит: из-за вас местные на большие «бабки» попали, очень обозлились и теперь требуют вас им отдать! Так что мы быстренько попрыгали в «вертушку» и улетели в Душанбе. Вскоре меня перевели сначала в Рязань, в Чучковскую бригаду спецназа, затем в 1993 году – в Смоленск.

Начало 90-х – это полнейший развал армии, который коснулся всех. Тотальная задержка мизерных зарплат и общий бардак в частях вынуждали искать приработок на стороне. Приходилось выживать по-всякому: и таксовал, и разгружал вагоны, и перегонял из Германии «тачки». Лишь через какое-то время власть наконец-то вновь вспомнила об элите армии – военной разведке. Пошли служба, тренировки, командно-штабные учения – все, как положено.

Чечня

…В декабре 1994-го нас отправили в командировку на Кавказ. Сказали, что «дней на десять»… Сначала оказались в Моздоке, потом в Чечне. Моей разведгруппе приказали обследовать часть территории Грозного. Неразбериха была страшнейшая, приказ получили, а куда идти – никто не знает. Хорошо, нашли какой-то обрывок карты автобусного маршрута, по нему попытались сориентироваться. Сгущались сумерки, опустился сильный туман, в котором мы бродили, то и дело натыкаясь на вооруженные группы чеченцев и ежеминутно рискуя быть обнаруженными.

И тут откуда-то вывернул дед-чеченец. Сильно удивился, мол, вы что, сдурели?! Потом распахнул пальто, а на пиджаке у него – орден Красной Звезды. Я, говорит, тоже воевал… Отвел он нас в сарайчик и велел ждать. На рассвете вывел огородами к реке Терек и велел переходить ее вброд, так как ближний мост заняли бандиты. Но нам не хотелось рисковать сверзиться с мокрых камней в воду, а потому решили все-таки идти через мост. И прошли, предварительно ликвидировав бандитский пост и прихватив с собой трофейный пулемет.

А на следующий день войска пошли на штурм Грозного и разразилась война. В результате из «десятидневной» командировки домой вернулся через год. Отдохнул немного – и снова на Кавказ. Получил два осколочных ранения, очутился в госпитале. И лишь в 1999 году принял решение увольняться – хватит, навоевался.

Север

…Как-то друг позвал к себе в гости в Сургут, и 1 июня 2000 года мы с ним уехали на катере в тайгу. На пару дней… В результате вернулись через месяц, а в итоге я вообще остался здесь жить.

Устроился на работу наладчиком в сейсмопартию, отходил сезон – и понеслось. Через три года отправили в Ханты-Мансийск, в «Югорскую геофизическую экспедицию», стал сначала замначальника партии, вырос до замначальника управления топогеодезических работ. Всего отдал геофизике пятнадцать лет жизни. После развала экспедиции пришлось поработать на разных должностях в муниципальных и региональных организациях.

А после начала спецоперации мне поручили заниматься большим кругом вопросов, которые возникают у защитников Родины и членов их семей, – как-никак, я возглавляю региональный совет ветеранов Вооруженных сил «Патриот» в г. Ханты-Мансийске, являюсь председателем Совета ветеранов войны в Афганистане «Баграм».

Ежедневно, в любое время дня и ночи, люди звонят, пишут, приходят. Постоянно требуется помощь в организации излечения бойцов после ранения, получении разнообразных справок, взаимодействии с соцзащитой и другими органами государственной власти. То и дело приходится выходить на командование воинских частей, госпиталей, договариваться и добывать информацию. Часто и подолгу разговариваю с добровольцами, вызвавшимися отправиться в зону СВО.

Да, молодежь сейчас не спешит идти служить по призыву. Причина в том, что они – «дети детей девяностых», у которых в памяти отложился весь тот бардак. Дети асфальта… Нежелание служить призывники объясняют тем, что не хотят «терять год» в армии. Объясняю: это здесь вы его теряете, а там много чего найдете, в первую очередь – верных друзей. Тем не менее я вижу, что, пройдя все испытания, наша армия возрождается – как птица Феникс из пепла.

…Охота-рыбалка? Нет, не люблю, хватит – настрелялся. Мои увлечения – это семья и дом, в котором живут жена Екатерина и дочери Полина и Александра.

…Буду и дальше всеми силами поддерживать бойцов и их близких. Да, я взвалил сам на себя нелегкую миссию, но ведь кому-то надо выполнять и эту работу. Пока сражаются наши парни, война для меня не закончилась…

Андрей Рябов